Башня Занида [Авт.сборник] - Лайон Де Камп

Сказать это, как оказалось, было куда проще, чем сделать. Берег был довольно каменистым и лишь кое-где перемежался крошечными песчаными пляжиками, которые уже заливал прилив. Лезть сквозь нагромождения камней и скал было делом настолько утомительным, что путники вскоре бросили эту затею и направились в глубь материка.

Здесь условия оказались ничуть не лучше. Деревья вдоль границы, до которой поднималась вода во время прилива, росли так густо, что продраться сквозь чащу можно было разве что верхом на биштаре. Чуть подальше от побережья листва у самой земли была пореже, и идти стало чуть легче. Однако наверху она оставалась настолько плотной, что практически не пропускала лунного света, в результате чего путешественники, пробираясь почти в полной тьме, то и дело спотыкались об упавшие стволы и проваливались в какие-то ямы.

Вокруг со всех сторон стрекотали, попискивали, шуршали и жужжали всякие мелкие ночные твари. Время от времени Барнвельт чувствовал на щеках прикосновения чьих-то крошечных крыльев. То и дело в отдалении от них с треском удирали сквозь кусты невидимые животные покрупнее.

Где-то после часа такой, с позволения сказать, ходьбы Барнвельт уловил журчание воды.

— А вот и ручей, — пропыхтел он вскоре. — Что… что скажешь, если устроим тут привал?

— Я… я только и ждала, когда передохнуть ты предложишь! Так уж устала я, что едва ноги волоку.

— Ты просто молодчина!

Для начала они напились. Потом, все исцарапанные, в синяках и укусах, рухнули на землю под большим деревом. Когда голова Зеи опустилась ему на плечо, Барнвельт собирался что-то сказать. Прежде чем он успел это сделать, оказалось, что она уже крепко спит.

Ближе к утру Барнвельт проснулся, весь затекший, скукоженный, дрожащий от холода. Свежий ветерок шуршал листьями у них над головой. Все три луны уже завалились к западу, так что их косые лучи еще меньше проникали за полог леса. Зея тоже пошевелилась, пролепетав:

— Я замерзла!

— Сейчас я этим займусь, — пообещал Барнвельт. — Пошли отыщем местечко поудобней, и я разведу костер.

— А не углядят ли его сунгарцы?

— Не думаю. Тут ведь полуостров, так что вряд ли им видна эта часть берега. Прошу!

Спустившись вдоль ручейка в кустарник, окаймлявший побережье, он наткнулся на место, где некий трухлявый лесной великан, падая, снес несколько деревьев поменьше, отчего образовалась крошечная полянка. Здесь было уже достаточно света для его привыкших к темноте глаз, чтобы разобрать, где что. Собрав несколько веток, он наломал их на куски, сложил в кучку и вытащил зажигалку.

Зажигалка была очень похожа на земные, только куда более громоздкая и грубая, явно не промышленной выделки. Из-под колесика, которое он крутанул большим пальцем, вылетел сноп искр. Фитиль занялся было, но тут же мигнул и погас.

Барнвельт попытался еще и еще, но пламя так и не появилось.

— Вот черт! — произнес он с чувством. — Либо горючка кончилась, либо зажигалка подмокла, пока мы выгребали с острова. Посмотрим, нельзя ли поджечь щепки одними искрами.

После нескольких попыток он оставил эту затею и убрал зажигалку подальше, после чего сел, подпер подбородок руками и задумался. Через некоторое время он встал и принялся ощупывать и простукивать упавшие и еще живые деревья поблизости.

— Что делаешь ты, благородный господин мой? — поинтересовалась Зея.

— Собираюсь кое-что попробовать, только не знаю, что из этого выйдет. Дай мне, пожалуйста, ремешок от сандалии.

Время шло, а Барнвельт все рубил, строгал и складывал так и эдак какие-то непонятные деревяшки. Наконец ему удалось произвести на свет божий нечто вроде лучковой дрели и весьма грубую доску с ямкой на конце.

— Теперь поищи какую-нибудь гнилушку для трута — только посуше, хорошо?

Через некоторое время он уже водил своим луком взад-вперед, нажимая куском дерева с довольно грубо выдолбленным углублением на продетый в тетиву стержень. Все водил и водил, но ничего не происходило.

— А что… — начала было Зея.

— Волшебство, — проскрипел Барнвельт, — никогда не получится, если в радиусе десяти ходдов от него болтает женщина!

Он продолжал водить луком взад и вперед. Небо на востоке понемногу светлело.

В конце концов, когда с неба одна за другой пропали звезды, дрель начала дымиться. Нижний конец стержня красновато засветился. Барнвельт осторожно подсунул туда трут, потихоньку подул и еще попилил луком. С едва слышным «поп!» над трутом проклюнулся крошечный язычок пламени, завораживающе приплясывая над кучкой лесного мусора.

— Хм. Знаешь первое правило употребления в пищу всякой незнакомой дряни? Съешь сначала немножко и жди, что произойдет.

— Ежели в Сурусканде их едят, должно быть, и впрямь они съедобны.

— Лучше не будем торопиться. Они могут быть другого вида или являться съедобными только в месяцы, начинающиеся на букву «х».

Одну из раковин он расколол рукояткой кинжала, отрезал от сидящего внутри резиноподобного существа кусочек и на заостренной палочке сунул в костер. В конце концов он отправил подрумянившийся, шипящий кусочек в рот.

— Хм, неплохо, если только ты в состоянии разжевать кусок старой автомобильной камеры!

— О каких таких камерах молвишь ты, мой добрый владыка?

— Пардон. Это такая ньямская шутка — непереводимая игра слов.

— А когда же и я заполучу свой кусочек? Ибо ароматы стряпни пробудили во мне аппетит чудовищный.

— Тебе придется ненадолго придержать свой чудовищный аппетит, пока не станет ясно, какой эта штуковина производит эффект. Если я начну кататься по земле, исходить пеной и посинею, на будущее имей в виду, что местный подвид сафка решительно возражает против своего поедания.

— Тогда, дабы быстрей пролетело время, желаю развлечься я рассказами о похожденьях твоих. Поведай мне, к примеру, как удалось разбить тебе войско Ольнеги.

Не имея ни малейшего представления о вооруженных конфликтах между Ньямадзю и Ольнегой, Барнвельт предпочел обойти этот деликатный момент.

— Ой, это слишком долгая и довольно скучная история. Просто одна куча народу по уши в снегу отрывала головы другой куче народа, не в силах додуматься, что вся эта заморочка на потребу лишь личным прихотям предводителей. Лично я считаю свое посещение Новуресифи и путешествие оттуда в Квириб куда более захватывающими.

— Приходилось ли сталкиваться тебе с землянами лицом к лицу?

— Разумеется! Я даже довольно близко подружился с Куштаньозо — это главный земной полицейский. Там-то я и разжился этой проклятой птицей, которую потом презентовал твоей мамаше.